«Старая Библия? Тетка Марфа тогда у нас читала ее. Давно еще – году наверно в двадцать третьем (1923 – Д.Г.), я еще маленька была.

… Евангиль, по которому попы-то служат (он называется Евангиль. Не Библия. Они не по Библии служат, а по Евангелию). Ну толстая книга. А там, на последней-то <странице>, вот так вот она конвертом заделана, толстая картонка. Заделана конвертом и написано: «Божий Завет». Никто там не читает его, этот «Божий Завет» в старой Библии - сейчас-то я не знаю Библия есть где какая.

Там написано – «Божий Завет». <Тетка Марфа> сказала, что говорят, будто кто его прочитает, этот «Божий Завет» - <тот> или с ума сойдет, или пальчики отрубит, или глаз выкопнет, или что-то еще с собой сделает – нельзя его читать. <Тетка подумала>: “Ай, да пусть у меня руки оторвутся, ведь мне уже 83 года - (вот она в этих годах была как я сейчас) – да я почитаю”. Взяла и раскрыла этот “Божий Завет” и читала. А мне тогда было не больше как девять лет.

Она почитала и говорит: “Кланюшка, - (моей-то маме, она ведь ей сноха), - Кланюшка, а и правда можно с ума сойти. Ты смотри чё здесь написано: что человек умрет – дак сорок лет-то душа с нами живет (мы говорим, что сорок дней летает душа-то, а она сорок лет с нами живет). Душа, которая благочестива, может жить шестьсот или восемьсот лет.

Через сорок лет душе Cтрашный Cуд. На Страшном Cуде Господь прощает грехи. <Затем душа отрабатывает свои грехи:> есть на два месяца человек отвечает за грехи, есть на четыре месяца, есть на шесть. Больше девяти месяцев уже не прощаются грехи – уж шибко, видно, много нагрешил.

Ну вот, теперича грехи простятся – и душа умершего входит в младенца. Вот и вечная жизнь... Эта душа опять живет. Она опять умирает, и она может девять раз в младенца входить.

Я тогда еще невеликая была, а помню – она маме-то рассказывала, а мама: «Ой, батюшки, а почем нам не сказывают?» Она говорит: «А вот скажи нам, что мертвые с нами живут – мы ведь будем бояться».

А каким-то млеком, «они перед нами млеком». Они видят, слышат, а мы их не видим – они перед нами, говорит <тетка Марфа>, млеком. А что за млеко? Как млеко понять?»

(Рассказчица явно не знала, что обозначает услышанная ей в детстве фраза «они перед нами как млеко», и я предположил, что, возможно, «млеко» – это призраки, видимые живыми людьми как легкий «туман». «А, наверно-наверно…» - закивала рассказчица и припомнила еще один факт из «той» Библии: «И вот это – всякие видения бывают – это всё ведь вправду бывает».